ЗЮЗЯ
Жизненное кредо Зюзи – маленькой, щупленькой девочки с тонкими косичками, – определилось на сцене, неожиданно и сразу на всю жизнь. На первой и единственной репетиции школьного спектакля по мотивам басни И.Крылова белокурая девочка с нескладной (вот надо же!) фамилией услышала обращенный к ней грубый голос учителя литературы. Прозвучало это как страшный вердикт и еще долго не выветривалось, словно неприятный запах где-то рядом:
– А Леночка Зюзина у нас будет исполнять роль Стрекозы. Уловила? Не слышу!?
– Угум. – Косички посыпались вниз, тонкая шейка наклонилась, краска залила лицо.
– Вот и хорошо!
Это страшное «хорошо» прозвучит в её жизни еще не раз. Роль Стрекозы сыграла с Зюзиной страшную шутку. Мало того, что на спектакле она первый раз влюбилась по-настоящему, так и маневренность ее последующей жизни и многочисленных жизненных перемещений была похожа на движения стрекозы. То зависала надолго на одном месте, то моментально «таяла» из воздуха, и оказывалась совсем на другом конце этого «болота» под названием жизнь.
Попрыгунья Стрекоза
Лето красное пропела.
Первой ее любовью был, конечно, тот самый Муравей. То есть Коля Пыжиков, исполняющий роль Муравья на том самом злополучном спектакле. Коля так трудился выжимать из себя положительные черты своего муравьиного характера, улыбался всем, демонически сверлил глазами беззаботную (безработную?) Стрекозу, и под конец снял все воспитательные аплодисменты в свой адрес. Леночка стояла рядом, чуть позади, видя, как складывается Пыжиков в благодарном поклоне. Он так и будет полжизни складываться, чтобы чего-то добиться. Как же, такой трудолюбивый, уравновешенный, запасливый. Кто бы предвидел бы истинную дальнейшую жизнь Пыжикова, тот уже на первой части спектакля сбежал бы от скуки: получив престижную профессию и составив неплохую карьеру, он также трудолюбиво перебрал около десятка молодых особ (Зюзина торжественно возглавила этот список), испортив многим жизнь, здоровье и характер, прежде чем остановил свой выбор на дочери местного депутата, чтобы свою рачительность и усердие помножить на капиталы и близость к закону. Следы Пыжикова терялись где-то в Европе: бежав от тестя и проблем с тем же неудобным законом, он основал какую-то философско-религиозную секту, страшно потолстел и по-прежнему изображал трудолюбивого муравья: таскал в дом, все что плохо лежало, в первую очередь женщин.
Оглянуться не успела,
Как зима катит в глаза.
А зима катила в глаза невероятно. В день спектакля стоял стылый, бесснежный декабрь, все уже прислушивались к бою курантов и принюхивались к оливье, но год требовал холодной отчетности и строгого порядка, и никак не заканчивался. Новогодний спектакль готовили впопыхах, осточертелая комиссия местного отдела народного образования (вывесочка-то осталась!) опаздывала, и Стрекоза успела пару раз посадить пятна на белое платье. Директор материл учителей, которые кроме новогоднего хоровода вокруг елки ничего умного придумать не смогли. Спасибо литераторше, – спасла мероприятие, вспомнив дедушку Крылова. Спектакль выучили за день, отрепетировали за два, и уже в пятницу – на первых рядах пузатые дядьки и, утянутые в «сорок восьмой» тетки, радовались, словно дети, высматривая Муравья из кулис. Пыжиков был, как всегда, на высоте. Не подкачал. Комиссия поставила галочку в соответствующие графы и поехала согреваться в следующую школу.
Леночка Зюзина уже тогда, на спектакле (который длился необыкновенно долго – 10 минут) заглянула в глаза дядям и тетям из первого ряда и увидела беспричинную тоску и нескрываемое безразличие к тому, что происходит на сцене. Они все были готовы пойти за председателем муравейника и осудить, приговорить, наказать Стрекозу, которая думала не тем местом, каким обычно думают правильные герои. Тогда уже девочка Лена поняла, что большинству людей на белом свете глубоко наплевать, что происходит с тобой, с ним, и с ним, и с ним. Каждому было нужно согреть свое собственное пузо, перейти с сорок восьмого на сорок шестой, получить в новом году новую должность и своевременно отправиться на отдых в Гагры. Стрекозу, по ее уже тогда «опытному» мнению, можно списать на человеческий брак, неудачную социальную попытку и отставить в сторону, как мешающий поступательному и гармоничному развитию, ненужный предмет. Страна нуждалась в Пыжиковых, гармонично складывающихся пополам и несущих свой груз только ради того, чтобы его родной муравейник был больше чем в соседнем лесу.
Слово «больше» стало для Пыжикова девизом всей жизни.
Уже после того злополучного спектакля к Лене начали относиться как-то по-иному, не встречаться взглядами, не разговаривать с ней. Лена стала рассеянной, невнимательной, часто пропускала уроки, отстала по многим предметам, и уже через год за ней зацепилась неприятная кликуха – Зюзя. Девочки-отличницы травили Зюзю за медлительность и рассеянность, но особенно им не нравилось, что на стройный стан Зюзи и её вертлявые косички засматривались лучшие мальчики класса. Особенно Пыжиков. После концерта она стала для него особенной – именно с ней он связывал свой героический путь в новое будущее.
Зюзе Пыжиков нравился. Нравилось его упорство и настойчивость во всем. Даже в очереди за пирожками в школьной столовой. Это трудолюбие у Коли доходило до какого-то остервенения, когда, расталкивая всех, он достигал самых горячих пирожков и делился ими только с Зюзей. Позже он также будет «расталкивать» всех в погоне за шубами для Зюзи, первых и единственных в ее жизни бриллиантов, автомобилей…
«Не оставь меня, кум милой!
Дай ты мне собраться с силой
И до вешних только дней
Прокорми и обогрей!» –
Но материальный достаток не сразу стал для Леночки главной целью. Сначала она хотела добиться «творческой реализации», то есть стать никак не хуже того самого Муравья и срывать продолжительные аплодисменты в свой адрес. Свое второе страшное «хорошо» Леночка Зюзина услышала в свой адрес на первом песенном конкурсе, проходившем в их городе. Ей уже стукнуло шестнадцать, и она решила по-настоящему стать певицей. По телеку то и дело крутили юных певичек, и Зюзя была не хуже. Похожие дяди и тети сидели в жюри конкурса, внимательно слушая и иногда даже подпевая конкурсантам. Потом тети и дяди становились серьезными и «скидывали» участников с конкурса умными фразами и академическими определениями. В финал вышла только дочка руководителя местного телеканала, который, собственно, всю эту «лавочку» и оплачивал. Зюзиной после выступления тоже поставили «хорошо», но сняли с конкурса. Выплакав все слезы, Зюзя решила не быть больше певицей и подалась в художественную школу.
Став старше Леночка перепробовала еще и педагогическую школу, литобъединение, кулинарные курсы при техникуме, кружок академических танцев, и к своим двадцати у нее сложилось ощущение, что она знает в своей жизни все, что необходимо знать. Поэтому в любом разговоре она могла поддержать любого выступающего знанием некоторых особенных терминов и знакомых ей слов. Но главным (неосознанно!) её оружием в любом разговоре, будь то многочисленном, или простом диалоге с кем-то – было разоружающее собеседника «Да! Я это слышала, но говорят…», произносимое ею всегда в ответ на какое-то заявление. После чего шло ее собственное определение предмета разговора, в котором она демонстрировала знание сути дела. Насколько глубока была эта суть, знали только те, где знали суть действительно глубоко и подробно. Произнеся свою версию, Зюзя, как правило, отходила от разговора, чтобы не портить первое и последнее впечатление. Ей не раз говорили комплименты, в том числе за ее огромные познания в любых областях культуры и искусства, и Зюзя была на десятом небе от осознания своих способностей. Которые, однако, не прибавляли ей поклонников. После Пыжикова был какой-то застой в отношениях, которых заставил Леночку изменить некоторые свои привязанности и привычки.
Ох, этот Пыжиков. Еще тогда, на сцене, Зюзя все поняла – Пыжиков пойдет далеко. Он тогда так грозно, насупив брови, страшно грозил пальчиком со сцены всем лентяям и тунеядцам, что первые ряды оборачивались. А к ней Пыжиков был непримирим и строг. Набрав полные легкие и слегка не выговаривая букву «Р», Коля громко и отчетливо твердил:
«Кумушка, мне стланно это:
Да лаботала ль ты в лето?»
Леночка Зюзина не работала ни в то лето (ну, маленькая была), ни в какое другое. Зюзина до тридцати своих лет вообще не работала ни дня. Лето для Зюзи было сплошным отпуском, а все остальные девять месяцев – подготовкой к нему. Чтобы отдохнуть полноценно нужны были чемоданы, сумки, двадцать восемь пар пляжных аксессуаров, несколько пар очков – пока выберешь все это, купишь, проходит зима и весна. Поначалу, в их первые годы совместной жизни, Пыжиков все это достойно обеспечивал, затем, когда Коля переключился на других обитательниц муравейника, Леночка научилась находить других обеспечителей.
Третье страшное «хорошо» она услышала от преподавателя танцев. После чего занятия танцами не сложились. Зато сложились отношения с одним из партнеров. Высокий, стройно-жгучий брюнет Аркадий был явно старше Зюзи, он так легко поддерживал ее, что кажется – еще минута, и Аркадий в поддержке вознесет Зюзю над головами удивленных коллег. Аркадий приглашал в кафе, косясь на телефон и вздрагивал от каждого виброзвонка. Потом были парки, скверы, вечерние объятья на набережной, снова вздрагивания от смс-ок, и снова объятия. И уже спустя неделю и три дня – коварное «пойдем ко мне, я живу один». Конечно, Зюзя пошла, разве откажешься. Когда тебе тридцать пять и за спиной только один.
«Не оставь меня, кум милой!
Дай ты мне собраться с силой
И до вешних только дней
Прокорми и обогрей!» –
Нет, это не про Аркадия.
Он равнодушно оставил её, ссылаясь на то, что все в его жизни «сложно», и не расхлебал он еще прошлых отношений. Спустя месяц, оказалось, что там два сломанных брака и неисчислимое количество обещаний жениться. И очередь Зюзи – на годы вперед. Конечно, и с танцами – в итоге, – не сложилось. Школьный спектакль продолжал играться в ее жизни и продолжал играть некую «руководящую и направляющую». Нужно было что-то менять.
И Лена поменяла местожительство. Переехав в другой город, можно было начинать все заново. Но в этом понимании Лена терялась. Заново – это так же, как и было? Или – в смысле, что «с чистого листа»? А что рисовать-то на этом чистом листе? Что писать на нем?
Насчет «писать» Лене здорово повезло. В одном литературном кружке ей предложили участвовать в писательском марафоне. И Лена, вооружившись псевдонимом, книгой «Как писать книги» и стопкой белой бумаги, взялась за дело. На пятом листе Лена заскучала, не зная, в какое еще место «завернуть» сюжет, чтобы читалось интересно и не скучно. Не дописав романа, она тем не менее показывала начало романа всем, и все дружно говорили то же самое – страшное «хорошо». Роман не дописался, потому что никто не предложил никакого развития сюжета, а как заканчивать роман – Лену никто не просветил. С марафона она сошла еще и «писателем книг». Все это обогащало ее, как она думала. На самом деле, эти поиски себя и заполняли всю ее жизнь. Лена думала, что готовится к жизни и ищет себя, а на календаре стукнуло тридцать.
«До того ль, голубчик, было?
В мягких муравах у нас
Песни, резвость всякий час,
Так, что голову вскружило».
Жизнь не заканчивается и в сорок. У некоторых даже начинается. У Леночки Зюзиной жизнь начиналась несколько раз, потом в 30 и в 40 начиналась заново, а потом она потеряла счет этим «новым жизням» и жила так, как привыкла. Занятия танцами дали ей некие академические преимущества, и она начала учить детей обыкновенным сценическим движениям, и это у нее неплохо получалось. Быть учителем танцев – значит быть все время в танце, быть Мастером, быть педагогом. Она мечтала выпустить своих учеников Мастерами, а они приходили, пробовали и уходили, менялись имена, косички, цвет волос, родительские конверты, но Мастеров особо не обнаруживалось. Конкурсы и концерты проходили ровно так же, как и ее первый спектакль – репетиции, день выступления, дяди и тети, поздравительные речи, звон бокалов на фуршете и добрые слова напутствия. Куда только были эти напутствия. В какое будущее? Кому?
Пыжиков закончил еще хуже. В сорок он угодил в сложные религиозно-философские бандитские разборки, остался инвалидом и передвигался на дорогом импортном кресле по огромному пустырю своей недостроенной «виллы» где-то в Австрии. Когда закончили второй этаж, он умудрился упасть прямо в кресле с недостроенного балкона и его похоронили прямо там, в саду, под единственным деревом на пустыре. Вилла так и не была достроена, а все деньги с бесчисленных счетов забрали за долги европейские банкиры. Вся его муравьиная сущность была близка к апогею, но муравейник был просто уничтожен резиновыми сапогами простого советского мальчика, который вышел погулять в лес.
Лена узнала об этом много позже на встрече одноклассников. Встреча эта была бурной, два ящика водки выпили буквально за час, вспоминали школьные годы, первых учителей и нечаянно, вспомнили тот новогодний концерт, когда Пыжиков сорвал свои лучшие аплодисменты в жизни.
– А кто играл роль Стрекозы тогда?
Никто не вспомнил. Лена сидела в углу и нервно сжимала в руках белый платок. Водку она пить не любила.
«А, так ты…» – «Я без души
Лето целое всё пела».–
«Ты всё пела? это дело:
Так поди же, попляши!»
Свидетельство о публикации №221041201694 © Максим Федосов. 2022 год.
Жизненное кредо Зюзи – маленькой, щупленькой девочки с тонкими косичками, – определилось на сцене, неожиданно и сразу на всю жизнь. На первой и единственной репетиции школьного спектакля по мотивам басни И.Крылова белокурая девочка с нескладной (вот надо же!) фамилией услышала обращенный к ней грубый голос учителя литературы. Прозвучало это как страшный вердикт и еще долго не выветривалось, словно неприятный запах где-то рядом:
– А Леночка Зюзина у нас будет исполнять роль Стрекозы. Уловила? Не слышу!?
– Угум. – Косички посыпались вниз, тонкая шейка наклонилась, краска залила лицо.
– Вот и хорошо!
Это страшное «хорошо» прозвучит в её жизни еще не раз. Роль Стрекозы сыграла с Зюзиной страшную шутку. Мало того, что на спектакле она первый раз влюбилась по-настоящему, так и маневренность ее последующей жизни и многочисленных жизненных перемещений была похожа на движения стрекозы. То зависала надолго на одном месте, то моментально «таяла» из воздуха, и оказывалась совсем на другом конце этого «болота» под названием жизнь.
Попрыгунья Стрекоза
Лето красное пропела.
Первой ее любовью был, конечно, тот самый Муравей. То есть Коля Пыжиков, исполняющий роль Муравья на том самом злополучном спектакле. Коля так трудился выжимать из себя положительные черты своего муравьиного характера, улыбался всем, демонически сверлил глазами беззаботную (безработную?) Стрекозу, и под конец снял все воспитательные аплодисменты в свой адрес. Леночка стояла рядом, чуть позади, видя, как складывается Пыжиков в благодарном поклоне. Он так и будет полжизни складываться, чтобы чего-то добиться. Как же, такой трудолюбивый, уравновешенный, запасливый. Кто бы предвидел бы истинную дальнейшую жизнь Пыжикова, тот уже на первой части спектакля сбежал бы от скуки: получив престижную профессию и составив неплохую карьеру, он также трудолюбиво перебрал около десятка молодых особ (Зюзина торжественно возглавила этот список), испортив многим жизнь, здоровье и характер, прежде чем остановил свой выбор на дочери местного депутата, чтобы свою рачительность и усердие помножить на капиталы и близость к закону. Следы Пыжикова терялись где-то в Европе: бежав от тестя и проблем с тем же неудобным законом, он основал какую-то философско-религиозную секту, страшно потолстел и по-прежнему изображал трудолюбивого муравья: таскал в дом, все что плохо лежало, в первую очередь женщин.
Оглянуться не успела,
Как зима катит в глаза.
А зима катила в глаза невероятно. В день спектакля стоял стылый, бесснежный декабрь, все уже прислушивались к бою курантов и принюхивались к оливье, но год требовал холодной отчетности и строгого порядка, и никак не заканчивался. Новогодний спектакль готовили впопыхах, осточертелая комиссия местного отдела народного образования (вывесочка-то осталась!) опаздывала, и Стрекоза успела пару раз посадить пятна на белое платье. Директор материл учителей, которые кроме новогоднего хоровода вокруг елки ничего умного придумать не смогли. Спасибо литераторше, – спасла мероприятие, вспомнив дедушку Крылова. Спектакль выучили за день, отрепетировали за два, и уже в пятницу – на первых рядах пузатые дядьки и, утянутые в «сорок восьмой» тетки, радовались, словно дети, высматривая Муравья из кулис. Пыжиков был, как всегда, на высоте. Не подкачал. Комиссия поставила галочку в соответствующие графы и поехала согреваться в следующую школу.
Леночка Зюзина уже тогда, на спектакле (который длился необыкновенно долго – 10 минут) заглянула в глаза дядям и тетям из первого ряда и увидела беспричинную тоску и нескрываемое безразличие к тому, что происходит на сцене. Они все были готовы пойти за председателем муравейника и осудить, приговорить, наказать Стрекозу, которая думала не тем местом, каким обычно думают правильные герои. Тогда уже девочка Лена поняла, что большинству людей на белом свете глубоко наплевать, что происходит с тобой, с ним, и с ним, и с ним. Каждому было нужно согреть свое собственное пузо, перейти с сорок восьмого на сорок шестой, получить в новом году новую должность и своевременно отправиться на отдых в Гагры. Стрекозу, по ее уже тогда «опытному» мнению, можно списать на человеческий брак, неудачную социальную попытку и отставить в сторону, как мешающий поступательному и гармоничному развитию, ненужный предмет. Страна нуждалась в Пыжиковых, гармонично складывающихся пополам и несущих свой груз только ради того, чтобы его родной муравейник был больше чем в соседнем лесу.
Слово «больше» стало для Пыжикова девизом всей жизни.
Уже после того злополучного спектакля к Лене начали относиться как-то по-иному, не встречаться взглядами, не разговаривать с ней. Лена стала рассеянной, невнимательной, часто пропускала уроки, отстала по многим предметам, и уже через год за ней зацепилась неприятная кликуха – Зюзя. Девочки-отличницы травили Зюзю за медлительность и рассеянность, но особенно им не нравилось, что на стройный стан Зюзи и её вертлявые косички засматривались лучшие мальчики класса. Особенно Пыжиков. После концерта она стала для него особенной – именно с ней он связывал свой героический путь в новое будущее.
Зюзе Пыжиков нравился. Нравилось его упорство и настойчивость во всем. Даже в очереди за пирожками в школьной столовой. Это трудолюбие у Коли доходило до какого-то остервенения, когда, расталкивая всех, он достигал самых горячих пирожков и делился ими только с Зюзей. Позже он также будет «расталкивать» всех в погоне за шубами для Зюзи, первых и единственных в ее жизни бриллиантов, автомобилей…
«Не оставь меня, кум милой!
Дай ты мне собраться с силой
И до вешних только дней
Прокорми и обогрей!» –
Но материальный достаток не сразу стал для Леночки главной целью. Сначала она хотела добиться «творческой реализации», то есть стать никак не хуже того самого Муравья и срывать продолжительные аплодисменты в свой адрес. Свое второе страшное «хорошо» Леночка Зюзина услышала в свой адрес на первом песенном конкурсе, проходившем в их городе. Ей уже стукнуло шестнадцать, и она решила по-настоящему стать певицей. По телеку то и дело крутили юных певичек, и Зюзя была не хуже. Похожие дяди и тети сидели в жюри конкурса, внимательно слушая и иногда даже подпевая конкурсантам. Потом тети и дяди становились серьезными и «скидывали» участников с конкурса умными фразами и академическими определениями. В финал вышла только дочка руководителя местного телеканала, который, собственно, всю эту «лавочку» и оплачивал. Зюзиной после выступления тоже поставили «хорошо», но сняли с конкурса. Выплакав все слезы, Зюзя решила не быть больше певицей и подалась в художественную школу.
Став старше Леночка перепробовала еще и педагогическую школу, литобъединение, кулинарные курсы при техникуме, кружок академических танцев, и к своим двадцати у нее сложилось ощущение, что она знает в своей жизни все, что необходимо знать. Поэтому в любом разговоре она могла поддержать любого выступающего знанием некоторых особенных терминов и знакомых ей слов. Но главным (неосознанно!) её оружием в любом разговоре, будь то многочисленном, или простом диалоге с кем-то – было разоружающее собеседника «Да! Я это слышала, но говорят…», произносимое ею всегда в ответ на какое-то заявление. После чего шло ее собственное определение предмета разговора, в котором она демонстрировала знание сути дела. Насколько глубока была эта суть, знали только те, где знали суть действительно глубоко и подробно. Произнеся свою версию, Зюзя, как правило, отходила от разговора, чтобы не портить первое и последнее впечатление. Ей не раз говорили комплименты, в том числе за ее огромные познания в любых областях культуры и искусства, и Зюзя была на десятом небе от осознания своих способностей. Которые, однако, не прибавляли ей поклонников. После Пыжикова был какой-то застой в отношениях, которых заставил Леночку изменить некоторые свои привязанности и привычки.
Ох, этот Пыжиков. Еще тогда, на сцене, Зюзя все поняла – Пыжиков пойдет далеко. Он тогда так грозно, насупив брови, страшно грозил пальчиком со сцены всем лентяям и тунеядцам, что первые ряды оборачивались. А к ней Пыжиков был непримирим и строг. Набрав полные легкие и слегка не выговаривая букву «Р», Коля громко и отчетливо твердил:
«Кумушка, мне стланно это:
Да лаботала ль ты в лето?»
Леночка Зюзина не работала ни в то лето (ну, маленькая была), ни в какое другое. Зюзина до тридцати своих лет вообще не работала ни дня. Лето для Зюзи было сплошным отпуском, а все остальные девять месяцев – подготовкой к нему. Чтобы отдохнуть полноценно нужны были чемоданы, сумки, двадцать восемь пар пляжных аксессуаров, несколько пар очков – пока выберешь все это, купишь, проходит зима и весна. Поначалу, в их первые годы совместной жизни, Пыжиков все это достойно обеспечивал, затем, когда Коля переключился на других обитательниц муравейника, Леночка научилась находить других обеспечителей.
Третье страшное «хорошо» она услышала от преподавателя танцев. После чего занятия танцами не сложились. Зато сложились отношения с одним из партнеров. Высокий, стройно-жгучий брюнет Аркадий был явно старше Зюзи, он так легко поддерживал ее, что кажется – еще минута, и Аркадий в поддержке вознесет Зюзю над головами удивленных коллег. Аркадий приглашал в кафе, косясь на телефон и вздрагивал от каждого виброзвонка. Потом были парки, скверы, вечерние объятья на набережной, снова вздрагивания от смс-ок, и снова объятия. И уже спустя неделю и три дня – коварное «пойдем ко мне, я живу один». Конечно, Зюзя пошла, разве откажешься. Когда тебе тридцать пять и за спиной только один.
«Не оставь меня, кум милой!
Дай ты мне собраться с силой
И до вешних только дней
Прокорми и обогрей!» –
Нет, это не про Аркадия.
Он равнодушно оставил её, ссылаясь на то, что все в его жизни «сложно», и не расхлебал он еще прошлых отношений. Спустя месяц, оказалось, что там два сломанных брака и неисчислимое количество обещаний жениться. И очередь Зюзи – на годы вперед. Конечно, и с танцами – в итоге, – не сложилось. Школьный спектакль продолжал играться в ее жизни и продолжал играть некую «руководящую и направляющую». Нужно было что-то менять.
И Лена поменяла местожительство. Переехав в другой город, можно было начинать все заново. Но в этом понимании Лена терялась. Заново – это так же, как и было? Или – в смысле, что «с чистого листа»? А что рисовать-то на этом чистом листе? Что писать на нем?
Насчет «писать» Лене здорово повезло. В одном литературном кружке ей предложили участвовать в писательском марафоне. И Лена, вооружившись псевдонимом, книгой «Как писать книги» и стопкой белой бумаги, взялась за дело. На пятом листе Лена заскучала, не зная, в какое еще место «завернуть» сюжет, чтобы читалось интересно и не скучно. Не дописав романа, она тем не менее показывала начало романа всем, и все дружно говорили то же самое – страшное «хорошо». Роман не дописался, потому что никто не предложил никакого развития сюжета, а как заканчивать роман – Лену никто не просветил. С марафона она сошла еще и «писателем книг». Все это обогащало ее, как она думала. На самом деле, эти поиски себя и заполняли всю ее жизнь. Лена думала, что готовится к жизни и ищет себя, а на календаре стукнуло тридцать.
«До того ль, голубчик, было?
В мягких муравах у нас
Песни, резвость всякий час,
Так, что голову вскружило».
Жизнь не заканчивается и в сорок. У некоторых даже начинается. У Леночки Зюзиной жизнь начиналась несколько раз, потом в 30 и в 40 начиналась заново, а потом она потеряла счет этим «новым жизням» и жила так, как привыкла. Занятия танцами дали ей некие академические преимущества, и она начала учить детей обыкновенным сценическим движениям, и это у нее неплохо получалось. Быть учителем танцев – значит быть все время в танце, быть Мастером, быть педагогом. Она мечтала выпустить своих учеников Мастерами, а они приходили, пробовали и уходили, менялись имена, косички, цвет волос, родительские конверты, но Мастеров особо не обнаруживалось. Конкурсы и концерты проходили ровно так же, как и ее первый спектакль – репетиции, день выступления, дяди и тети, поздравительные речи, звон бокалов на фуршете и добрые слова напутствия. Куда только были эти напутствия. В какое будущее? Кому?
Пыжиков закончил еще хуже. В сорок он угодил в сложные религиозно-философские бандитские разборки, остался инвалидом и передвигался на дорогом импортном кресле по огромному пустырю своей недостроенной «виллы» где-то в Австрии. Когда закончили второй этаж, он умудрился упасть прямо в кресле с недостроенного балкона и его похоронили прямо там, в саду, под единственным деревом на пустыре. Вилла так и не была достроена, а все деньги с бесчисленных счетов забрали за долги европейские банкиры. Вся его муравьиная сущность была близка к апогею, но муравейник был просто уничтожен резиновыми сапогами простого советского мальчика, который вышел погулять в лес.
Лена узнала об этом много позже на встрече одноклассников. Встреча эта была бурной, два ящика водки выпили буквально за час, вспоминали школьные годы, первых учителей и нечаянно, вспомнили тот новогодний концерт, когда Пыжиков сорвал свои лучшие аплодисменты в жизни.
– А кто играл роль Стрекозы тогда?
Никто не вспомнил. Лена сидела в углу и нервно сжимала в руках белый платок. Водку она пить не любила.
«А, так ты…» – «Я без души
Лето целое всё пела».–
«Ты всё пела? это дело:
Так поди же, попляши!»
Свидетельство о публикации №221041201694 © Максим Федосов. 2022 год.
Отзывы читателей
Здесь вы можете прочитать лишь некоторые отзывы, которые оставляют читатели о рассказах Максима Федосова.
- Нынче многие пишут. Только читать некому. Вымер Читатель вместе с Писателем... Но всё же держать в руках свежеизданную книгу, да ещё свою, да ещё которую мало того что купят, но и прочтут до конца - это кайф!...Николай Ходанов
- Уважаемый Максим! Закрутили Вы диалоги в такую интересную спираль, что захватила она и слезы, и грезы по поводу меняющейся литературы. Полная ревизия причин "пропадающего" читателя и краха надежд тысяч мучающихся творчеством авторов. Мне очень понравился Ваш рассказ. Спасибо, что периодически заходите на мою страницу. Буду и я к Вам заглядывать. Всего доброго,Татьяна Чебатуркина.Татьяна Чебатуркина
- Больше всего жалко сотни тонн гибнущей бумаги. Но, если уж напечатали, испачкали бумагу, то лучше ее продать,чем погибнет бумага впустую! Вот для чего нужный дизайнеры, - чтобы продать уже напечатанное. А Интернет- литература рачительнее, как поцелуй на рабочем месте в первый трудовой день нового года. Ничего впустую не сгниет, ни бумага, ни чувства, то что есть эмоции.
Здорово у Вас получилось!Владимир Марфин - Максим! с удовольствием прочитала ваш рассказ. Как вы правы, что твориться в современном мире " Пустые Головы". Утрачена наша культура, летим словно в пропасть. После вашего рассказа хочется много почитать и переосмыслить. По поводу музыки соглашусь только плюс поэзия. С уважениемЛидия Хохлова
Весь авторский контент принадлежит Федосову Максиму и издательству «Новое Слово».
© Рекламное агентство «Новое Слово». ОГРН 5087746144415 ИНН 7718721890 Торговая марка зарегистрирована.
Свидетельство о регистрации товарного знака №713870 от 28.05.2019. Телефон: +7 495 749-60-70.
© Рекламное агентство «Новое Слово». ОГРН 5087746144415 ИНН 7718721890 Торговая марка зарегистрирована.
Свидетельство о регистрации товарного знака №713870 от 28.05.2019. Телефон: +7 495 749-60-70.
